Улица написала новый пост о нарциссических защитах. Копипащу сюда - мне кажется, это очень полезно всем.

Мало кто признается себе, что в то мгновение, когда обожаемого Иван Иваныча зовут пить кофе и тот отказывается, - в этот миг кольнет что-то, похожее на ненависть и ярость. Более всего то, что мы сознательно ощущаем, похоже на тягостную мелкотравчатую обиду и чуть испорченное настроение. На самом деле нарциссические защиты такого человека опознали отказ как "опасный случай", который, если вовремя не принять меры, перерерастет в катастрофу: вдруг Иван Иваныч, дай ему волю, встанет во весь рост и злорадно крикнет на весь офис: "А Петька меня звал кофе пить только что! Вот дурак-то, а?? Думал, что я с ним пойду, с таким ничтожеством! Ха-ха!" И все засмеются. И нарцисс принимает меры, пока не стало поздно: отходит подальше, надувается, и на подбежавшего Иван Иваныча с кофейной чашкой реагирует настороженно и через губу: и Иван Иваныч отходит в недоумении и растерянности.

Живых нарциссов с нарциссическим неврозом я не видела ни разу, наверное потому что они не ходят на терапию. У них "нет проблем". Поэтому я описываю здесь живых людей, нас с вами, имеющих так называемые нарциссические защиты: это такие конструкты в психике, которые затрудняют, разрушают или не позволяют строить полноценные, теплые, живые и настоящие отношения с другими людьми. Но для краткости в статье вышеописанного субьекта я буду называть "нарциссом".

Итак, нарциссические защиты "защищают" нас от того, чтобы понимать, что чувствуют другие люди. Эти защиты, как стрипизерша вокруг шеста, крутятся вокруг одной темы: темы собственной значимости, самоуважения и уважения, исходящего от других. Но нарциссы вовсе не опознаются по толканию в плечо с криком "ты меня уважаешь?" Нарцисс, напротив, во-первых сам защищен от этого знания: ему может вовсе не казаться, что он все время думает про самоуважение и собственную значимость. Во-вторых, такой вопрос напрямую эти защиты задать не позволят. Слишком опасно.

Предположим, вы считаете и ощущаете себя бедненьким и никому не нужным. Эта бедненькость и никомуненужность заставляет вас трактовать действия другого человека как направленные специально на то, чтобы вас обидеть, принизить и унизить. В любом случае - отвергнуть. Сильные нарциссические защиты не позволяют вам ни выяснить, что на самом деле происходит, ни интерпретировать эти действия как-либо по-другому.
Например, в ответ на отказ выпить с вами кофе вы обижаетесь, уходите, плачете или мстите- не идете пить кофе потом. Когда у пригласившего наконец-то освободилось время. Потому что в глубине души вы ему не поверили, что он не идет с вами пить кофе потому, что у него нет времени. В глубине души вы верите, что он не идет с вами пить кофе, потому что он великий, а вы ничтожный.

- Как? - воскликните вы, - разве нарцисс - это не самодовольный надутый индюк, который плюет на чувства других людей и все время смотрится в зеркало?

- Не всегда, - отвечу я. - Человек, которого вы описываете как нарцисса, может быть и крутящимся перед зеркалом истероидом, но если он не понимает, что чувствуют другие люди на самом деле, если он не способен к эмпатии и сочувствию - значит, нарциссические защиты в нем тоже присутствуют.
Не понимает он этого не потому, что гад. А потому что любое понимание для него - это как спускаться по скользкой лестнице в пропасть. Ступенька за ступенькой, а там уже- опасно, а там вдруг проглянет из бездны гидра и скажет: "Как тебе не стыдно! Иван Иваныч такой занятой человек, а ты со своим кофе, жалкий, ничтожный червяк!"

Поэтому нарцисс, который сидит внутри вас, обижаясь на Иван Иваныча скрыто или явно, оставляет за рамками восприятия настоящие чувства Иван Иваныча к вам настоящему. Иван Иваныч может любить вас всей душой, и мечать пить с вами кофе всю оставшуюся жизнь, но внутренний нарцисс не забудет и не простит, любви не заметит, и если даже поплетется пить кофе, будет хотеть бессознательной некоей мелкой компенсации за обиду: пусть Иван Иванычев галстук макнется в кофе и тогда будет хоть немного, но легче.

Давайте договоримся сразу: у нормального человека, которого я тут описываю, все эти движения души могут быть мгновенны, незаметны для него самого, то есть бессознательны. Мало кто сидит, злорадно потирая руки - хотя и такие есть. Мало кто признается себе, что в то мгновение, когда обожаемого Иван Иваныча зовут пить кофе и тот отказывается, - в этот мог кольнет что-то, похожее на ненависть и ярость. Более всего то, что мы сознательно ощущаем, похоже на тягостную мелкотравчатую обиду и чуть испорченное настроение. На самом деле нарциссические защиты такого человека опознали отказ как "опасный случай", который, если вовремя не принять меры, перерерастет в катастрофу: вдруг Иван Иваныч, дай ему волю, встанет во весь рост и злорадно крикнет на весь офис: "А Петька меня звал кофе пить только что! Вот дурак-то, а?? Думал, что я с ним пойду, с таким ничтожеством! Ха-ха!" И все засмеются. И нарцисс принимает меры, пока не стало поздно: отходит подальше, надувается, и на подбежавшего Иван Иваныча с кофейной чашкой реагирует настороженно и через губу: и Иван Иваныч отходит в недоумении и растерянности.

Бессознательно ощущая себя столь мелким, незначительным существом, мы порой не замечаем сами одной очень важной вещи: того, что мы способны сами причинять боль, что от нас может зависеть настроение других людей, того, что мы нужны, что от нас чего-то ожидают. Помню разговор с одной моей клиенткой, которая норовила сбежать из всех сколь- нибудь значимых отношений: потому что еще немного, считала она, и ее сами прогонят. Или как-то ей дадут понять, что она не нужна. И как это проверить, когда так страшно? Ведь для того, чтобы это подтвердить или опровергнуть, надо в отношениях оставаться, а это непереносимо опасно.

Когда она в прямом смысле сбежала с терапии посреди сеанса и потом, пересилив себя, все-таки мужественно пришла на следующий, то я ей сказала, что была огорчена, расстроена и выбита из колеи ее уходом. Это действительно было так. И что, наверное, те люди, от которых она сбегала, чувствовали то же самое. И еще я сказала, что подумала, что я ей не нужна, раз она сбежала. И, наверное, другие люди тоже ощущают себя ненужными, когда она убегает. "Ощущают себя ненужными?" - удивленно переспросила она. Да, подтвердила я. Ведь когда тебя ждут, а ты не приходишь, тот, кто ждет, сначала беспокоится за тебя, а потом может почувствовать себя ненужным. Или когда вместе что-то делаешь, а один из вас вдруг убегает, второй, покинутый, чувствует себя....никчемным, ненужным, незначимым. И даже в чем-то виноватым.

Таким хитрым образом, с помощью перевертышей, ваши нарциссические защиты иногда дают почувствовать людям вокруг те самые ужасные, непереносимые ощущения: ненужность, отвергнутость, вину, никчемность, жалкость, нежеланность, бессилие. Скорее всего это будут те самые чувства, которые вы ощущали в детстве, когда не могли ни назвать свои эмоции, ни понять, что происходит, ни как-то повлиять на это.

В терапии такой человек может быть недоверчив, он тихонько или явно считает, что занимает слишком много места, отвлекает терапевта от более важных дел, старается быть "хорошим клиентом", чтобы его "не прогнали". В это же время он не замечает ни мелких, ни крупных сигналов от терапевта и окружающих его людей о симпатии, расположенности и своей значимости для них.

Почему же психологические защиты такого неуверенного в себе человека тоже обозначают словом "нарциссические", которым принято, казалось бы, обозначать какие-то более уверенные и самодовольные проявления?
Потому что, невзирая на то, что такой человек стесняется, смущается, неуверен, обидчив и мнителен, он вовсе не ведет себя как человек с развитой эмпатией. От страха отвержения он забывает подумать о том, что же чувствуют другие люди, - он в этот момент думает только о себе.
Еще раз повторяю: я не описываю здесь истинных нарциссов, а лишь людей с более или менее сильными нарциссиическими защитами. Пожалуйста, не ставьте диагнозы друг другу на основании того, что вы здесь прочитали.

Я не устаю ценить мужество людей с такими защитами, которые начинают тренировать душу, проходя терапию: они начинают предлагать чтот-то "в большом мире" и при отказах обнаруживают, что никто не умер, что это больно, но уже переносимо, они начинают говорить партнерам сами о своих чувствах и страхах, получают такие же откровения в ответ, и потихоньку обнаруживают, что раньше их страх мешал быть по-настоящему близким с другими людьми; они переживают любовные неудачи и обнаруживают, что их мир и они сами при этом остались целыми. Это непросто, но если это делаешь потихоньку, шаг за шагом, то мир становится словно бы с помытыми по весне окнами: все стало ярче и во всем оказалось больше любви, чем тебе думалось.
(с)

---

08.04.2011 в 17:07

Пишет  Darka-001:

---

05.04.2011 в 16:51

Пишет  Nutscraker:

Геббельс сегодня
Сегодня, как ни странно, Геббельс мертв.

---

"Я согласен быть богатым. Я согласен быть счастливым. Я буду вашим королём..."

Внезапно понял, что не хочу. Не согласен. Ни богатым, ни счастливым, ни королём.
Если для этого надо встать в оговоренную позу и отыграть оговоренную роль в спектакле "Я делаю тебя счастливым, богатым и королём".

Хочу добыть счастье, богатство и корону сам. По собственному сценарию.

---

Между прочим, смирение - очень сильный и рабочий инструмент. В который слабо верится до тех пор, пока не попробуешь им воспользоваться...

---

В очередной раз понял, что ничего не понял.
Причём, на этот раз - всерьёз.

Вру, "ничего" - неправда.
Понял. Но знаю, что понял - хуйню, а это ещё хуже, чем ничего.

Потому что единственное, что я понял - это то, что человек достиг определённого уровня просветления, с высоты которого я, какой есть, начинаю напрягать.
И либо я должен срочно перейти на следующую ступень просветления (куда мне пока не надо), либо общение в очередной раз грозит прерваться по причине утраты смысла...

И вот я чем-то задним чую, что это херня какая-то. Но это единственное, что я понял...
Блять. Надо спать...

---

Я очень люблю его...

"...Помню, однажды в Америке я зашел в старый храм. Я просто зашел посмотреть и увидел: сидит человек, охватив голову руками в состоянии, как мне показалось, глубокой подавленности. Я подошел к нему, обнял за плечи и сказал: «В чем дело?» Он обернулся ко мне и начал плакать, а потом рассказал, что женат уже двадцать пять лет, что он священник. И он обнаружил, что больше не любит свою жену, и единственный выход для них — расстаться. А если он расстанется с женой, то расстанется и со священством, потому что это будет полный крах всего, во что он верил.
Мы поговорили, не очень долго, но действительно, что называется, «от сердца к сердцу». И я посоветовал ему пойти домой, и прежде чем позвонить в дверь, остановиться и осознать, что он ищет не девушку, на которой женился двадцать пять лет назад, что он не станет искать черты, которые он видел некогда, и в целом девушку, которой больше нет; он остановится и скажет себе: я звоню в дверь незнакомой женщины. Кого я встречу? — и спросит себя, может ли он полюбить эту женщину, которую прежде никогда не видел. Он так и сделал, и потом написал мне, что никак не ожидал того, что случилось. Он остановился, отбросил все прежние образы, позвонил в звонок и взглянул в лицо женщины, открывшей дверь; и влюбился в нее. Потому что он посмотрел в лицо действительности и не отогнал ее ради того, что когда-то было реально, но не отвечало его ожиданиям теперь..."

Митрополит Антоний Сурожский

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Меняться - это чертовски страшно. Всегда.
И это надо иметь в виду - страшно будет. Не будет лёгких перемен. Не будет "чик - и монтаж".

Все перемены надо пережить. Самому. Своими ручками, своим телом, своей душой.

И здесь очень важна - решимость. Это более всего похоже на испытания из древних сказок: по пути к любимой/любимому главному герою придётся преодолеть тяжёлые испытания и искушения. И страхи там тоже присутствуют.

Не оборачивайся, Орфей. Не оборачивайся, иди вперёд и верь - в конце пути твоя Эвридика останется с тобой. И это - главнее всех страхов и всех потерь.

Просто надо помнить, что тяжёлый поход за избранным - это аллегория похода за душой в царство мёртвых. Всегда.

Ты готов идти за своей душой туда, где она томится? Ты готов спасти её ценой своих страхов и потерь? Ты готов на всё это ради того, чтобы твой внутренний ребёнок наконец смог по-настоящему зажить своей собственной жизнью?

Тогда иди. Иди, не бойся и не оборачивайся.

---

Потырено, в основном, ради бонусной фотки)

30.03.2011 в 15:39

Пишет  Nutscraker:

Ололо, ололо, я водитель НЛО! Продолжение.
Вот вы, наивные, не верите в инопланетян… А вон для них, прочим между, уже знаки висят:

Этот знак оповещает о том, что рядом парковка для НЛО. Ладно, пойду заправлю свой звездолёт, и слетаю на Марс, там у меня дача.

бонус

Я честно подозревал, что эти четыре цифры всех уже порядком подзадолбали

---

А я теперь фотодебил...

Я даже не вижу смысла отпираться - это тоже надо пережить, я думаю))

Нам за красивые глаза подарили цифромыльницу. Просто у человека была лишняя...
Теперь я буду ходить и снимать всякую хуйню, пока не успокоюсь))

Я просто мимо шёл, они так и стояли в пустынном подземном переходе...

---

Я тих и безмятежен...

Мы пережили.
Ещё ничего не закончилось, зато уже многое началось.

Милая моя, запомни это вдохновенное ощущение: ты справляешься.
Справляешься - одна, сама, без волшебных палочек-выручалочек и железобетонных костылей.

Да, ты справляешься не идеально, но признайся - тебе самой и не нужен тот идеал. А с тем, с чем нужно справиться тебе - ты справляешься.
Трудно, сложно, тяжело, устаёшь и раздражаешься - но справляешься, ей же ей.

Веришь ли ты мне теперь, милая? Опора - внутри, моя королева.
Внутри тебя.

---

Флешмоб

Вы отмечаетесь в комментах, а я вам выдаю тему, на которую вы постите пять ассоциирующихся с ней песен.

Под катом - песни, по теме от Эльфы: "Высь".

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Организационное

Да, если мой пост целиком спрятан под кат, без остатка и без затравки - с вероятностью, стремящейся к стопроцентной, там нытьё. И его в обозримом будущем будет много, к прискорбию.
Так встали звёзды, а я ещё не достиг того просветления, чтобы успешно преодолевать всё-всё-всё и без нытья.
Прятать под замок почти ничего не буду - буду прятать под кат.

---

Чертовски сложно делать себе операцию на душе и без наркоза...
Я с тобой, моя девочка, я с тобой...

---

Хочешь, я расскажу тебе сказку?
Однажды, моя родная, ты возьмёшь ствол, положишь холодное стальное дуло на язык и прострелишь себе щеку.
И я растаю как дым.

Что говоришь? Почему плагиатор? Чёртов Голливуд, они украли мою идею(((

---

Гендерно-шовинистское

Женщины, как я вас люблю, но до чего ж вы всё-таки дуры-то!!

За каким хреном всё это танго по граблям, а?
На кой чёрт было меня придумывать? Чтобы рвать мне сердце в клочья, чтобы я подыхал в судорогах и корчах за твоё горе, за твою боль? Чтобы отжимал свою жилетку от слёз, соплей, крови и желчи?
И чтобы потом смотрел, как ты, ещё не перенесшая погребения после очередной своей смерти, как есть, распятая и невоскресшая, снова лезешь в глотку едва разорванному Уроборосу?

Почему ты не слушаешь меня, Женщина? Почему не слышишь?
Я когда-нибудь предавал тебя? Врал тебе? Обижал тебя?
Почему ты хотя бы не возьмёшь музыкальную паузу?

Ты же не только себя убиваешь, ты и меня раз за разом калечишь - это для тебя не аргумент?
Ты хотела взять ответственность за меня? Бери!
Не надо, пожалуйста, милая. Я устал. Я замучен. Я элементарно не успел восстановиться.

Милая, я понимаю всё. Но возьми всё-таки тайм-аут.
Я даже не прошу тебя отказаться от сегодняшней встречи.
Просто не решай сегодня ничего. Пожалуйста, не решай.

Женщины, милые мои и хорошие, простите меня, ага. Вы у меня самые умные, правда.

Даже ты, коза, умная.
Хоть и дура.

---

Уговорили.

Сохраняя спокойствие

много букв

Я сижу в кресле, напеваю под нос и вяжу на спицах. Точно так же мать моя сидела, вынашивая меня под сердцем, во время Последней войны. Сидела, пела мне, нерождённой, вязала на старых спицах, ждала вестей об отце и хранила спокойствие. Отец был офицером в войсках противовоздушной обороны, в день Последней войны они выиграли для нас несколько часов мирной жизни. Больше о его судьбе мы так ничего и не узнали.
Вязать, и шить, и гладить, и штопать, и плести круглые шнуры на деревянной двузубой вилке, и вышивать – всему этому меня научила бабушка. Моя мужественная, несгибаемая Ба, которая отважилась родить ребёнка в самый разгар Глобального Кризиса, когда банк грозился за кредиты выгнать её из дома, в котором она прожила тридцать лет, а деду Джейкобу пришлось уехать в соседний штат, чтобы найти хоть какую-то работу. Дважды в месяц он переводил деньги Ба на кредитку и почти каждый вечер звонил, чтобы пожелать ей доброй ночи, снова и снова обещая приехать к рождению дочери. Ба сидела дома, обшивала соседок, ждала деда и хранила спокойствие.

Легко разматывается клубок, синтетическая нитка скользит по пластмассовым спицам, изредка потрескивая статическим электричеством. Деревянных спиц теперь не сыскать, да и шерстяные нитки дороги.

Дед Джейкоб умер от сердечного приступа за пару часов до отправления поезда, который должен был увезти его домой. Ба пришлось туговато с младенцем на руках, но она не жаловалась. Она хранила спокойствие – так научила её Джилл, моя прабабка. «Что бы ни случилось – храни спокойствие, думай о ребёнке».
Джилл знала, о чём говорит. Когда она готовилась к рождению Ба, её муж был среди отступающих из Вьетнама солдат. Джилл ждала его в глухом калифорнийском захолустье, ежедневно повязывала фартук поверх огромного живота и пекла кексы в пекарне у старика-итальянца, который жалел её, называл маленькой мадонной и отдавал ей даром зачерствевшие булки. По воскресеньям она надевала чистое платье и отправлялась в церковь, чтобы помолиться за возвращение своего дорогого Виктора, оставляя в церковной кружке до половины своего недельного заработка. Джилл хранила спокойствие и пела своему нерождённому ребёнку колыбельные, которые Ба будет петь своей дочери, а она – мне. А теперь и я сижу за спицами и пою своему малышу.

Прадед Виктор вернулся домой контуженным и на одной ноге. Ночами он просыпался в холодном поту, пугая криками жену и дочь, рвался спасти горящего сержанта, падал без костыля, а потом плакал до рассвета, разметавшись по дощатому полу. Работать он не мог и не хотел, Джилл пришлось кормить троих. Кто знает, может, она и вздохнула с облегчением, когда прадед, крепко напившись, попал под автомобиль залётного лихача, который умчал, не сбавляя скорости, в сторону мексиканской границы.
Джилл полугода не дожила до моего рождения. Мать, которую прабабка вынянчила, пока Ба зарабатывала на жизнь, горевала и назвала меня в память о покойной.
В истории моего рода не было лёгких времён для женщины, ожидающей ребёнка. Ни для прапрабабки Розы, сбежавшей из послевоенной Европы в Штаты. Ни для её матери Юдифи, разродившейся в день начала Первой Мировой войны. Мне грех жаловаться – в моём мире хотя бы войны уже точно не будет. Последняя война человечества началась и закончилась тридцать лет назад.

Сквозь решётку вентиляции слышны всхлипы ветра. Их доносит сюда, на глубину, с поверхности, где неутихающий шторм год за годом прилежно стирает память о человеке.
Неистребимое племя отцов наших выжило вопреки всем законам бытия. Врылось в землю, скрылось под толщей выжженного грунта, всё сильнее промерзающего год за годом, спряталось от рукотворной бесснежной зимней ночи.
В детстве я играла в Дюймовочку, которая просит полевую мышь и крота отпустить её на поверхность, чтобы попрощаться с солнышком. Солнышко я представляла себе светловолосым и с такими же кудряшками, как у мамы.

Я вспомнила об этом в день знакомства с Джеком. Кудрявый, светло-рыжий и веснушчатый, он вошёл и, казалось, осветил собой всё вокруг. Через три дня он признался мне в любви, ещё через неделю торжественно попросил стать его женой и родить ему ребёнка. Не было в мире ничего естественней и прекрасней нашей любви.
«Джек и Джилл, король с королевой», - дразнилась Таня и крутила пальцем у виска.
В нашем мире никто больше не заключает браков. Да и детей рождается с каждым годом всё меньше. А мы, должно быть, действительно сумасшедшие – хотели быть друг другу больше, чем просто любовниками.
Мы нашли пожилого священника, который работал теперь на ферме и долго не мог поверить, что его действительно просят о венчании. «Разве остались христиане среди переживших Армагеддон?» - спрашивал он Джека. Ради нашей свадьбы старик взял выходной, и голос его звенел от трогательной торжественности, когда мы с Джеком обменялись кольцами и поклялись быть вместе в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

После свадьбы я переехала в комнату Джека.
Таня по-прежнему забегала ко мне, чтобы похвастать очередным романом или поплакать об очередном разочаровании.
- У вас необычно, - говорила она, грея пальцы о кружку с кипятком. – Уютно.
Всю мебель в нашей комнате мы сделали сами в четыре руки. Джек пилил и сколачивал пластиковые плиты, я – раскрашивала поверхности, шила и расшивала чехлы и занавесы.
А вечерами, обняв меня и положив руку на мой растущий животик, Джек рассказывал о лете, которое они добывают в своей лаборатории.

Это было похоже на детские сказки. Наверное, потому я не верила до конца его рассказам о поисках заветной двери в соседнее измерение. Там, где каждый день восходит согревающее землю солнце, где зима сменяется летом, где человеку нет нужды прятаться под землёй…
А накануне испытания мне приснился огненный смерч, вздымающийся к небесам, взметающий жирный чёрный пепел, закрывающий пронзительно синее небо. Мне снились невероятные надземные города, сминаемые огненной волной, и руки, руки, лес рук, заломленных в последней молитве…
Я проснулась раньше обычного, но Джека уже не было в комнате. Он всегда старается уходить тихо-тихо, чтобы не потревожить мой сон.
На столе осталась записка: "Доброго дня, королева Джилл. Вечером не жди - будем отмечать результаты испытаний".

Я храню спокойствие и думаю о малыше. Тени Ба, и Джилл, и прапрабабки Розы, и ещё вереницы спокойных женщин встают за моей спиной.

Стивен, коллега Джека, бледный и худой, медленно вошёл ко мне две недели спустя, прислонился к косяку и долго молчал.
Именно Стивен должен был следить за установкой на поверхности, в точке прорыва. И он был бы там, не попади он накануне вечером на операционный стол с приступом острого аппендицита.

Они ошиблись в расчётах. В точке прокола ледяные ветры нашего пустынного мира схлестнулись с жарким тропическим воздухом в неистовом урагане, который в считаные секунды разнёс вдребезги хрупкую человеческую игрушку, не оставив от неё даже щепок. Дверь в лето схлопнулась и исчезла, не оставив о себе даже напоминания.
Грёза, мечта, дым...

Запястья немеют, но я продолжаю вязать, как учила меня Ба.
Мне грех жаловаться. Я живу в мире, где нет и больше не будет войны. Наша зима останется с нами, но это наследие наших отцов. Мы думали избавиться от него, сбежав в чужое лето - не вышло.
Быть может, это и справедливо? Рука моя опускается к животу, и тень прабабки Джилл одобрительно кивает.
Всё будет хорошо, малыш. Я сохраняю спокойствие...

ЗЫ. Совсем строго говоря - это тоже не совсем моё. Я - в конкурсе участвовал, а писали мы с Королевой вместе.

---

Снова покаянное

У меня со вчерашнего длится череда покаяний.
Вчера на конкурсе я уже каялся за то, что оказался последним непроголосовавшим, которого все ждали.
Потом каялся в том, что написал откровенную халтуру, которую всё равно оценили высоко.

Сегодня каюсь в том, что накануне сорвался в штопор и напугал нескольких прекрасных близких людей, а чудесной женщине, которая вправляла мне вывихнутый и переломанный мозг, хамил вчёрную.

Я выжил. Спасибо вам всем, любящие меня и пекущиеся обо мне. Спасибо от всей души. Вы так много для меня сделали за эти сутки.
Теперь я могу потихоньку жить дальше.

Я (19:20:40 23/03/2011)
и прости меня за вчерашнее.

ххх (19:24:54 23/03/2011)
)))))))))))))))))) ты такой забавный иногда))

ххх (19:25:08 23/03/2011)
))как мужик с бодуна

ххх (19:25:19 23/03/2011)
вечером пришол, орал, песни пел, мебель ломал

ххх (19:25:24 23/03/2011)
а с утра - ой...)))

ЗЫ. И я уже снова верю, что всё будет хорошо.

ЗЗЫ. А хотите заценить конкурсный рассказ до того, как я его обработаю напильником и приведу в приличный вид? Или лучше всё-таки сначала выгладить?